Игорь, 67 лет

Томск

Моему любимому деду – Михаилу Александровичу Преображенскому – первому Другу и Учителю * * * Почти что каждый день под утро снятся сны. Там в лучшем смысле слова присутствует интрига. Но только раз иль два ко мне туда пришел Любимый дед, что подарил мне Книгу. Я с детства у него учился говорить, От Жизни новизны, как от вина, хмелея. И от него узнал, как нужно Жизнь любить, И от него впервые слово «сожалею». Одиннадцать всего исполнилось мне лет, Когда впервые осознал, что значит «крышка гроба». Но это были годы, когда купил билет, С которым увезли туда, где жить нельзя без «пробы». Потом клеймили «пробой» почти что каждый год, На «вшивость» и умение жестоко проверяя. Я с честью выдержал весь этот наворот, О ценности проверок тех не зная. Но что я о себе всё время говорю, Любимый дед – предтеча всех прозрений. Ему и лишь ему я Жизни гимн пою. Он навсегда со мной – ушедший добрый гений. Как мало мы успели вместе с ним пожить. Не осознав по младости трагедию утраты, Как хочется мне эти годы повторить, Чтобы не ставить больше на Пути «заплаты». Фамилия его – Преображенский. Он соответствовал фамилии вполне, Преображая Жизнь мою с пеленок, Заставив видеть, что – дерьмо, а что – в цене. Почти что каждый день его я вспоминаю. Не потому, что близкий он родня, А потому, что одного Учителя я знаю, Кто сделал Человека из меня. Сейчас бы вместе сесть и с ним поговорить О первой и второй российских революциях И о «гражданской», и о том, как смог потом он жить, Платя стократно за ошибки «контрибуции». Но сам себе: зачем же лицемерить? Ведь больше хочется не слушать – говорить, Что ослепленным тяжело в полутона поверить, А новое – не только «ненавидеть и любить!» О многом хочется поговорить, поспорить, Любую тему – «на излом» двух мнений, двух сторон. Ведь дед мой – непосредственный участник тех «построек», Что, обвалившись, нанесли живущим всем урон. Но не могу я быть судьею беспристрастным. Пристрастье уже в том, что я его внучок. Мне было бы теплей в объятьях его властных… Но чтоб быстрей к нему, об этом я – молчок. А потом В.С.Высоцкий, К.Е.Антарова, В.Зеланд... ВЫСОТА Он мне никто: ни родственник, ни друг, А я о нем, как об ушедшем сыне. И если бы сейчас его услышать вдруг… Нет, он всегда со мной – вовеки и отныне. Я с детства вместе с ним мужал, взрослел и рос. Он и сегодня мне – поступков всех мерило. За ним бегу по жизни, как тот голодный пес, Которого лишь словом поманили. А у него слова не расходились с делом. Как струны, рвал он душу, сбивая пальцы в кровь. Не для дешевой славы – он этим жил и верил, Что воспевает Дружбу и Любовь. Ведь так пронзительно не смог сказать никто: Ни Лермонтов, ни Пушкин, ни Есенин. И тем обидней мне – как птица о стекло, А все сейчас: он без сомненья – гений! Я сотни раз прочел и прозу, и стихи И губкою впитал неповторимый голос. Он первый мне сказал: мужайся, взяв верхи. Коль посадил зерно, сумей сберечь свой колос. Завидую себе, что подфартило в жизни – Я вместе с ним страдал и, кажется, подрос. Но в сотый раз скажу: с рожденья и до тризны Мне не достичь высот, что он с собой унес.